Схиархимандрит Иринарх.

Протоирей Алексий Резухин.
Тульские Епархиальные Ведомости №3 (25) 1998  

Схиархимандрит Иринарх.
   Схиархимандрит Иринарх умер в Рождественские дни 1950 года, а память о нем хранится богородчанами, жителями поселка Товарковский и близлежащих от Богородицка селений неувядаемо, как будто нет разделения времени от настоящего дня до того, когда он жил на земле.
Действительно, «Праведники во веки живут». В поминальниках, которые подаются верующими, имя схиархимандрита Иринарха записано чуть ли не в каждом. Часто его имя жителями этих мест называется - Ириней, и в поминальниках значится как старец Ириней, батюшка Ириней, архимандрит Ириней. Ириней и Иринарх - это одно лицо. До схимы монашеское имя архимандрита Иринарха - Ириней. Народ поминает его больше Иринеем.
    Умер отец Иринарх в селе Левинка Богородицкого района  Тульской области и похоронен на Левинском кладбище рядом с захоронениями своих родственников. Отпевал его священник села Папоротка отец Василий. Старожилы, вспоминая это, говорили, что были лютые морозы, когда хоронили батюшку, что народу было много, но из-за морозов не все желающие могли быть. Могила схиархимандрита Иринарха сохраняется верующими. Она является местом, куда они приходят и изливают свои скорби, как это делали при его жизни.
   В селе Левинка отец Иринарх жил в маленьком домике, принадлежавшем его брату, который был в этом же селе и жил в более благоустроенном доме. Старец находился один, помогал ему некто Сена, Всеволод Булгаков, при котором он и умер.
    Помещение домика, как говорят очевидцы, состояло из зальца, где о. Иринарх принимал людей, и маленькой его кельи, вход в которую был из зальца. Кухня, очень маленькая, отгораживалась от зальца. В зальце висели иконы спасителя и Божией Матери. Здесь он проводил в течение нескольких лет подвиг старчества.
    Поток посетителей к нему никогда не прекращался,- пишет о старце хорошо знавший его настоятель Иоанно-Крестительского храма поселка Епифань Тульской епархии протоиерей Михаил Чудаков,- к нему приходили обремененные невзгодами жизни, угнетенные скорбями, несущие тяжесть своего креста... К нему приходили узнать, как поступить в том или другом случае жизни, приходили те, кто не имел весточки с фронта от своих родственников и которых мучил больной вопрос — живы они; или нет».
Некрасова Нина Михайловна, регент правого хора Успенского храма города Богородицка, знавшая близко отца Иринарха, пишет о нем: «К батюшке шли люди со скорбями, с грехами, с нуждой и болезнями. Каждый притекающий к нему находил то, что ему требовалось. Батюшка располагал к себе своей безграничной любовью и добротой. Придет к человеку с горем и скажет ему: «корова пала, помоги, кормилец, семья большая», батюшка наплачется и все, что есть у него отдаст».
   Отец Михаил в своих воспоминаниях описывает подобное этому: «некоторым старец советовал купить домик, купить корову, говорил, что у них дети. На что? - отвечали они. Батюшка давал им «рублик» и этот «рублик» неведомо превращался в домик, в корову. Иногда на просьбы людей что-то сказать им, отвечал: «Я не бабка гадалка». Такой отказ старца имел основание.
         Этель Ксения Федоровна, прихожанка Успенского храма города Богородицка, проживающая в поселке Бегичевском, в доме № 2, Второй проезд, вспоминает: «Как-то шли три женщины с шахты № 59 к отцу Иринею в Левинку за советом. Две из них всю
дорогу говорили о старце, о том, что ему дают подарки, что он не даром оказывает людям милости. Третья, женщина не вступала с ними в разговор и сосредоточенно молчала. Пришли в Левинку, к дому, где жил отец Иринарх, а он вышел на порог к ним навстречу и сказал, что ему никаких подарков не надо, то есть открыл женщинам то, о чем они неразумно говорили, и не принял их. Третью женщину он впустил в дом и беседовал с ней.
Отец Иринарх был безразличен к своему внешнему виду, а так же к своему быту во всех его действиях и словах проглядывала тенденция к подвигу юродства.
   «Как-то раз батюшка шел от Успенского храма в Богородицке к дому настоятеля,- пишет Нина Михайловна, бывшая очевидица этого. Подойдя к нему, он шутливо сказал: «Вот как живут настоятели-то хорошие, а я-то свинья свиньей»,- и пошел в дом к отцу Феодору Чемагину. Одет был на нем, - замечает дальше Вина Михайловна,- какой-то старый тулупчик, выглядевший колоколом с рукавами. На голове вроде скуфьи шапка из бараньей шкуры, покрытая черным материалом. На ногах большие старые валенки». Он держал связь дружескую со священниками Богородицкого храма, иногда заходил к ним, но это делал, как замечает отец Михаил, тайно. Здесь он никого не принимал из людей, и ни с кем не беседовал.
Схиархимандрит Иринарх был приписан, как свидетельствует отец Михаил, к церкви села Папоротка, но в храме он не служил, а правил службу у себя на дому Тут он совершал и Божественную Литургию, и требы, платил налог как священнослужитель. Он был очень требователен к причастникам. Обычно выражался по этому поводу такими словами: — «Причаститься это тебе не картошку купить на базаре». Кто желал причаститься, то оставался у него в домике, где читалось правило ко причащению.
Отец Иринарх обладал даром прозорливости. Летом 1986 года я служил панихиду на могиле кладбища, расположенного около Успенского храма г. Богородицка по просьбе двух старушек Александры Петровны Карнауховой и ее сестры Марии Петровны, носивших до замужества девичьи фамилии - Дьяковы. Мария Петровна недавно умерла, а Александра Петровна проживает в Риге на Улице Ленина, дом 88, квартира 51. Сестры сказали, что их мать, панихиду по которой я совершал, очень близка к отцу Иринею, что он ее в конце жизни постриг в монахини. Узнав об этом, Тульский архиепископ Антоний (это было в конце 40-х годов) разгневался и сгоряча сказал, что как же без его благословения, постригают в мантию, что он приедет к нему, к старцу и с самого снимет мантию, то есть лишит монашества.
     Владыка действительно на машине поехал в Левинку. Старец, никем не предупрежденный об этом, вышел на дорогу перед своим домом и держал на руках свою мантию. Архиерей подъехал и все это увидев, спросил; «Что такое, почему он так стоит и что держит?» Отец Ириней сказал: «Возьмите, Владыка, мою мантию». Ясно, что архиепископ ничего не сделал, чем грозился, а убедился в прозорливости старца.
    Родственник схиархимандрита Иринарха - Барковский Дмитрий Павлович пишет, что он и его дядя 29 июня 1941 года отправлялись на фронт, были проводы, в которых участвовал старец. дяде он сказал: «Ваня (имя дяди), пей до дна, больше выпить не придется. А ты, внук, все не допивай, приедешь, тогда и допьем вино». Эта последняя фраза была обращена к Барковскому.
   «Через десять дней после отъезда дяди пришла о нем «похоронная»,- пишет Барковский, а я прошел всю войну, ранен не раз, но вернулся и по сей день живу. У могилы старца всегда люди, к нему не заросла народная тропа за все ею благодеяния»,- заключает свое письмо Барковский.
    Протоиерей Михаил Чудаков свидетельствует о прозорливости старца из личной своей жизни. Он пришел к отцу Иринею узнать о своем отце, который был на фронте, жив ли он? Старец ответил: «дай Бог, да не чается». Отец был на фронте убит.
  В другой раз, по прошествии нескольких лет после этого случая, отец Михаил, тогда светский человек, ходивший в храм, даже член двадцатки Успенского храма г. Богородицка, пришел к старцу получить ответ на какой-то вопрос:  «Батюшки не было. Народу собралось много. Все ждали батюшку»,- пишет отец Михаил. Входит схиархимандрит Иринарх и начинает восклицать - диакон богородицкий, диакон богородицкий! Все переглянулись - диакона богородицкого не было. После этого я вернувшись домой узнал, что диакон Косьма Уханов, служивший в Богородицке, переведен в церковь г. Плавска, а я представлен к рукоположению во диакона к Успенскому храму г. Богородицка.
     Еще рассказал отец Михаил такой случай. Когда он служил диаконом в Богородицке, то священниками в Успенском храме были два маститых старца - отец Федор Чемагин, протоиерей, настоятель и второй священник протоиерей Григорий Ивановский. Последний требовал от диакона сослужения с ним каждой литургии, которую он совершал. Отец же Федор сказал, что за будничными службами диакон должен быть на клиросе, а в воскресение и праздники служить. Это разнотребование доходило до распри между священниками. Раз как-то в простой день пришел  в алтарь отец Федор, а отец Григорий служил литургию с диаконом. Настоятель выразил вслух свое неудовольствие. Отец Михаил говорил, что его положение было очень сложным, он оказался, как говорят, между двух огней. В одну ночь отец Михаил видел во сне, что он кланяется то одному священнику то другому. Отец Ириней тогда был еще жив, и отец Михаил пошел к нему за разрешением этого мучающего его вопроса. Он рассказал все старцу. Отец Ириней сказал на это: «Как видел во сне, так и поступай», а сна-то отец Михаил батюшке не рассказал. По прозорливости своей это сказал отец Ириней отцу Михаилу и дал ему совет, как вести себя в дальнейшем.
    Нина Михайловна Некрасова вспоминает, что «в начале зимы 1947 года батюшка пришел в город Богородицк побывать в церкви, у знакомых, а ночевать прибыл к нам. Мама приняла его. Когда мы с мужем пришли с работы, батюшка лежал и отдыхал, с ним был его воспитанник Сева. Повидавшись, он вдруг забеспокоился, встревожился, поспешно встал с постели и, обращаясь к Севе, сказал: «Севка, иди, ищи скорее лошадь, надо скорее уезжать, мы здесь останемся с одним крестом без рубахи». Сева ничего не ответил, а батюшка лег и успокоился. Сели затем за стол, батюшка опять заволновался и повторил то же самое: «Севка, иди, ищи лошадь», и прочее. Нам было страшно такое слушать. Что бы это значило? А батюшка, обращаясь к Севе, говорит: «Севка, проси начальство, кланяйся. Я-то старый, а тебе-то жить. Эх, ворона...» Батюшка сказал, «начальство»,- пишет Нина Михайловна,- и показал на мужа. В то время муж был начальником финчасти в лагере военнопленных. Потом батюшка несколько успокоился, но начал сетовать, что налог большой, что нужно платить ему 25 тысяч и дал мужу свои финансовые документы для того, чтобы он подсчитал сумму для уплаты налога. Муж сделал это и сказал, что надо платить около четырех тысяч. В сентябре 1948 года выяснились все эти действия старца. У мужа случилось хищение кассы, пропало около 25 тысяч казенных денег, выезжал из Тулы военный трибунал, и было у нас все как предсказал батюшка: остались с одним крестом и начальнику кланялись, и лошадей искали. Больше чем за год все это было предсказал».
Пелагея Ивановна Узкова, девица в возрасте 50 лет с лишним, проживавшая в доме своей матери Евдокии Степановны вместе с тремя сестрами-девицами Марией, Зинаидой и Еленой в поселке Товарковский, напротив сахарного завода, рассказала значительный случай из своей жизни. Она в возрасте 16-17 лет ходила к старцу и бывала за его службами. Вечером как-то поздно окончилось богослужение и Пелагея хотела остаться ночевать с некото- рыми женщинами в Левинке, но батюшка сказал ей, чтобы шла домой (Левинка от пос. Товарковский  недалеко), чтобы шла не по дороге, а по задам домов, чтобы никто не обидел:«Иди, сказал он, а то мать скажет, где ты «шлюндаешь»? Исполнилось предсказание батюшки.
     Анна Ивановна Сидорова, проживающая в г. Богородицке по улице Карла Маркса, дом 100, рассказывала, что ее мать очень часто ходила к старцу и без его благословения ничего серьезного в жизни не предпринимала. Как-то она пришла к нему с бытовыми своими вопросами, но батюшка все расспрашивал ее про дочь Настю и сказал, чтобы она безотлагательно шла к ней: «Иди, иди; а то присватается какой-нибудь - другоженец», - говорил он. Мама Анны Ивановны пошла к Насте и спросила ее, не сватается ли кто за нее. Дочь с радостью рассказала, что есть хороший молодой человек, красивый, который делает ей предложение. Мама сообщила Насте, что старец послал ее к ней, и все рассказала. Настя, послушная маме и старцу, отказала этому человеку, а через два дня приехала к нему жена с двумя детьми. Есть много и других свидетельств о прозорливости старца. Народ хранит память о нем, но все эти воспоминания касаются конца его жизни. О детстве, юности, зрелых годах схиархимандрита у народа сбивчивые сведения. Я, взявшись за описание его жизни, был поставлен в трудное положение. Но чудесным образом оно разрешилось. Мне принесли книжку, типографским способом напечатанную, на титульном листе которой значится - «И. Савич. Приют А. Крыловой. Из личных воспоминаний и впечатлений». Внизу титульного листа указан город, где книга напечатана - Тула. В этой старенькой книжке всего 17 листов, В ней повествуется об отце Иринее, о том именно, чего не достает для его жизнеописания. Из содержания книги выясняется, что старец Иринарх родился в 1872 году в крестьянской семье, Тульской губернии, Дедиловской волости. Фамилия его - Попов. Мирское имя - Стефан. В доме своих родителей он с детства был расположен к религиозно-нравственному благочестию, посещал церковные службы. Создавалась в нем наклонность к уединенной молитвенно-созерцательной настроенности. В селе не было школы, и грамоте он научился самоучкой, читал и пел на клиросе. Отказавшись от мира и всех его прелестей, он в 1898 году 26 лет от роду поступил в Щегловский Рождественско-Богородицкий монастырь, что близ Тулы, где проходил различные послушания. В феврале 1901 года зачислен в разряд приказных послушников. Через четыре года пострижен в монашество с именем Ириней и рукоположен в иеродиакона, а в 1907 году в иеромонахи. Тогда же был назначен на должность ризничного и ровно через год казначеем монастыря:
      Шла война.  Много оставалось сирот. Создавались на Руси для них Приюты. Анна Архиповна Крылова, жительница Тулы из Чулковской слободы решила построить такой приют у себя на родине в селе Пятницком-Балахне Богородицкого уезда, расположенном от Богородицка в 3-4 км по дороге на Епифань. Строителем приюта был избран отец Ириней. Он до этого построил церковь у себя на родине в селе Левинка, собрав для постройки 500 рублей. Викарный епископ Иувиналий, тогда управляющий Щегловским монастырем на правах настоятеля, изъявил свое согласие отпустить в строители приюта отца Иринея. Стали поступать пожертвования. Отец Ириней от своих щедрот пожертвовал 500 рублей. Закипела работа, строились два дома - один под приют для детей, а другой для лиц, обслуживающих его и для хозяйственных нужд. Стали строить часовню. Она была освящена 15 декабря 1915 года архимандритом Силою, наместником Щегловского монастыря. В часовне при массе молящихся отец Ириней служил часы, вечерни, утрени по Уставу иноческих обителей. Затем приступил к строительству храма. Он строился ровно год, и 15 декабря 1916 года было освящение храма и приюта, которое совершил епископ Иувиналий, при стечении молящихся в количестве до трех тысяч. Отец Ириней был награжден тогда золотым крестом. Храм был построен в виде креста и освящен в честь и славу Рождества Пресвятой Богородицы. В успехе этого дела много значила личность строителя, прославившегося еще тогда совей доброй жизнью.
   О дальнейшей судьбе приюта и самого отца Иринея собраны скупые сведения отдельных лиц. Дмитрий Павлович Барковский пишет: - «Монастырь (приют) с 30-х годов не существует. Остался только в с. Балахна один фундамент».
Зинаида Ивановна Узкова свидетельствует: «Прослужил он (отец Ириней) в Балахне до 1928 года. Затем часто стали нападать разбойники, и он возвратился в родное село, где продолжал молиться. Приезжали к нему со всех городов, здесь он принял схиму. Он служил на дому. Попал в ссылку на три с половиной года в Архангельск, откуда был направлен на лесозаготовки. По истечении срока возвратился в деревню Левинка».
О дальнейшем написано в начале настоящего очерка.
                                                   Воспоминания написаны в 1987 году в г. Богородицке.